(а у меня даже вчера такое было
бывает вот не спишь пару ночей
и когда днём засыпаешь, неважно где
снится не то, что дома. чужое такое всё)
(ты никому не нужен больше)
кровью сыт по горло, шум в ушах, шутки
про новые маршруты не вспоминал даже завтра.
а после завтрака неловко с сигаретой первой
за день, в ломке вены выжимая пальцами,
не скрывая и вскрываясь крайним, могу
тебя ради растаять вместе с последним снегом.
разучился летать, перестал быть ветром,
верил в разное, только попал лишь однажды.
она слагала фантазии о нашей родной двуспалке,
а я считал минуты до расставания снова на день,
и не хотел чтобы летело быстро всё.
скучал, переживал ночами.
не спал, не говорил, не кашлял в стенку,
сдерживал в себе. измена всем, кроме неё,
внимание постам и записям в тетради на полях.
и снова пальцы ломит в холоде, слагаю слоги,
или разлагаюсь сам, не знаю, поздно.
уже никак переозвучить или субтитры прилепить
внизу экрана. а я заранее листаю все альбомы,
но пусты внутри, заполнены на ноль процентов.
с акцентом из одессы, стихами питерских поэтов,
и заикание, и заикание, и воздух в горле пережидает холод.
готовый завтрак в семь утра, и спать оставшись
одинокому в парадной.
остыла кровь снаружи, слизывай и чувствуй
вкус железа, искрами в глазах ищи те фразы,
что не сказать.
пишу последний раз об этом, вру. и не в последний,
и не в последующий день ищу я в голове обрывками
слова твои, что пели в тишине,
моих ладоней стук, хлопок, устал.
не говорить о ночи первому прохожему, хоть нищий.
а я без мыслей в голове, не обходя сторонкой
сталинки, хрущёвки, в лабиринте улиц
ищу твой след по запаху фисташек и какао
ищу твои глаза среди экранов, мониторов,
будь такой.
а я в тебя смотрю, но знаю, что не нужен
в этот поздний час ни тем, ни этим.
никому.
люблю.
тебя.
одну.
и никому не нужен.
ты никому не нужен больше.
