Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом, при жестоком налете.
Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки,
Точно в пропасть с обрыва
И ни дна, ни покрышки.
И во всем этом мире
До конца его дней
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я где корни слепые
Ищут корма во тьме
Я где с облаком пыли
Ходит рожь на холме.
Я где крик петушиный
На заре по росе
Я где ваши машины
Воздух рвут на шоссе.
Где травинку к травинке
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
Летом горького года
Я убит. Для меня
Ни известий, ни сводок
После этого дня.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?
Этот месяц был страшен.
Было все на кону.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
Нет, неправда Задачи
Той не выиграл враг.
Нет же, нет А иначе,
Даже мертвому, как?
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна
Мы за родину пали,
Но она Спасена.
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас.
На земле на проверке
Выкликают не нас.
Мы что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память
Кто завидует ей?
Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава
Невеселый резон.
Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам все это, живые.
Нам отрада одна,
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос,
Вы должны его знать.
Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье
Эта кара страшна.
Это горькое право
Нам навеки дано,
И за нами оно
Это горькое право.
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
Всем, что, может, давно
Всем привычно и ясно.
Но да будет оно
С нашей верой согласно...
