Наложены запреты, отосланы ракеты,
разбросаны букеты к дорогам домой.
Опасные кассеты, невзрачные береты.
Давно всё отстрелялось не нужной войной
А где то парень ладонь к виску
застывшим взглядом прилип к потолку,
а губы шепчут, берут, зовут,
как будто странную песню поют.
И снова караваны идут из Пакистана,
идут, везут стволы за ними мы...
Ложатся под снаряды такие же ребята,
такие же ребята как я и как ты.
И снова караваны идут из Пакистана,
а значит, мы не скоро вернемся домой,
а значит, по приказу садимся на КамАЗы.
И снова караваном мы едем домой.
Очнись ты бредешь, братан очнись,
совсем другая в округе жизнь.
Очнись ты бредешь, братан очнись,
и из Афгана домой вернись.
Мать так надеялась, так ждала
и по ночам вся в слезах спала,
а ты однажды пришёл домой.
Совсем другой совсем чужой.
Когда в желудке водка, и тенет уколоться
ты как всегда расскажешь, как ты уходил
к разорванным воротам, заплеванным колодцам
пески Афганистана, где долго ты был.
А мы остались, а ты ушел.
Еще пешком я ходил под столом
и вот однажды ты пришел домой,
совсем другой совсем чужой.
И снова караваны идут из Пакистана,
идут, везут стволы за ними мы...
Ложатся под снаряды такие же ребята,
такие же ребята как я и как ты.
И снова караваны идут из Пакистана,
а значит, мы не скоро вернемся домой,
а значит, по приказу садимся на КамАЗы.
И снова караваном мы едем домой.
Очнись ты бредешь, братан очнись,
совсем другая в округе жизнь.
Очнись ты бредешь, братан очнись,
и из Афгана домой вернись.
Мать так надеялась, так ждала
и по ночам вся в слезах спала,
а ты однажды пришёл домой.
Совсем другой совсем чужой.
