Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке.
И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель.
Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке.
И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель.
Запах Урбана, пропитал все стены нам. Постепенно становятся твердыми вены.
Но, сейчас не время, парень, мой взгляд и так напален.
Ты со стеклянными глазами и во рту вкус стали.
Остроконечные проникают в организм. Если завис, то вниз. Если упал, то скис.
Это - жизнь, если виновен, то на бис. В принципе преград нет, то снова вниз.
В пластмассовый квадрат загружай свой мозг, и предупреждал Минздрав - попросишь снова дозу.
Это бес цвета, но имеет вкус. Улица питает слабость к робким и трусам.
Смысла стало больше и мой сплит не станет тоньше. Через красные глаза я вижу лучше.
Все довольны. В принципе, все, как и надо глупые смеются, у умных - правда.
Дым Урбана, я убран на... Разорван на куски и выкинут в урну на...
Мне дурно да. Это минус и плюс, и мы кололись, но продолжали гладить кактус.
Толкать на улицах каши - дело пустое. Деревья умирают стоя.
Моральные устои - отстой, тема избита. Ты всего еще одна надпись на куске гранита.
Падали слезы Риты на шприцы и иголки, а я отделался легким испугом и легким.
Пока толпа качала молчал, ведь в конце концов - это начало начал.
Когда-то 22 года назад дунул, папа виноват, папа недоплюнул.
Теперь сынуля, не веря в деда мороза и прочую лажу, покупает на улицах кашель.
Пачка Беломора балтийского канала, и немолодая девушка Алла, что когда-то канала.
Каждый день молчал говорящий клен, он прятал скелеты в шкафу, но не знал их имен.
Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке.
И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель.
Это Урбан, он даёт тебе подарки. Радуешься, как ребенок новой поставке.
И монотонность дней хоть убей, но все же краше, когда провоцируешь ты в легких кашель
