Открытые двери
Больниц, жандармерий,
Предельно натянута нить,
Французские бесы
Большие балбесы,
Но тоже умеют кружить.
Я где-то точно наследил,
Последствия предвижу
Меня сегодня бес водил
По городу Парижу,
Канючил "Выпей-ка бокал
Послушай-ка гитары"
Таскал по русским кабакам,
Где венгры да болгары.
Я рвался на природу, в лес,
Хотел в траву и в воду,
Но это был французский бес
Он не любил природу.
Мы как сбежали из тюрьмы.
Веди куда угодно.
Пьянели и трезвели мы
Всегда поочерёдно.
И бес водил, и пели мы
И плакали свободно.
А друг мой гений всех времен,
Безумец и повеса,
Когда бывал в сознанье он,
Седлал хромого беса.
Трезвея, он вставал под душ,
Изничтожая вялость,
И бесу наших русских душ
Сгубить не удавалось.
А то, что друг мой сотворил,
От Бога, не от беса,
Он крупного помола был,
Крутого был замеса.
Его снутри не провернёшь
Ни острым, ни тяжёлым,
Хотя он огорожен сплошь
Враждебным частоколом.
Пить наши пьяные умы
Считали делом кровным.
Чего наговорили мы
И правым и виновным
Нить порвалась и понеслась
Спасайте наши шкуры
Больницы плакали по нас,
А также префектуры.
Мы лезли к бесу в кабалу,
С гранатами под танки,
Блестели слёзы на полу,
А в них тускнели франки.
Цыгане пели нам про шаль
И скрипками качали,
Вливали в нас тоску-печаль
По горло в нас печали.
Уж влага из ушей лилась,
Всё чушь, глупее чуши,
Но скрипки снова эту мразь
Заталкивали в души.
Армян в браслетах и серьгах
Икрой кормили где-то,
А друг мой в чёрных сапогах
Стрелял из пистолета.
Набрякли жилы, и в крови
Образовались сгустки,
И бес, сидевший визави,
Хихикал по-французски.
Всё в этой жизни суета
Плевать на префектуры
Мой друг подписывал счета
И раздавал купюры.
Распахнуты двери
Больниц, жандармерий,
Предельно натянута нить,
Французские бесы
Такие балбесы
Но тоже умеют кружить.
1978
